Как скажете, милые леди.

Все для вас. По-хорошему, эту часть можно было бы и в ДСЖС выложить, но вторая часть интервью - других фильмах, а разрывать его не хочется. Может быть, когда у нас снова будет рабочий сайт, можно будет его выложить в обновлениях... ну это пока мечты.
Вторую часть тогда либо сегодня вечером, попозже переведу, либо уже завтра - что-то я замоталась совсем...

Вопрос: Вы очень много общаетесь с прессой по поводу этого фильма. Что именно обычно является главной темой разговора?

Ферт: Я полагаю, замечания о том, как мало в фильме диалогов - чего я, как ни странно, совершенно не замечал, пока все не стали обращать на это мое внимание.

Вопрос: То есть, во время работы над фильмом вам так не казалось?

Ферт: Нет – во время работы над фильмом мне, наоборот, казалось, что их там слишком много. Это все было… мы просто убирали реплики везде, где только могли, поэтому меня не удивляет то, что люди находят этот фильм таким немногословным. Хотя я считаю, что там все-таки слишком много болтовни.

Вопрос: В центре фильма – скорее образ девушки, а не Вермеера. История рассказывается с ее перспективы. Вермеер толком и не объясняется – он загадка. И как, в этом случае, вам удалось найти свой собственный способ его интерпретировать?

Ферт: Да уж, это была насущная задача. На самом деле, мне было довольно сложно найти способ его интерпретировать, потому что не было четкого пути для принятия решения. И мне пришлось просто самому его придумывать. В книге у меня были кое-какие зацепки. И были, безусловно, определенные зацепки в сценарии. В исторических же документах зацепок было очень и очень мало. (пауза). И когда я понял, что мне не удается составить четкое представление о том, каким он мог бы быть, мне пришлось вначале самому сделать какой-то выбор, а потом не слишком явно его демонстрировать – поскольку, как вы только что сказали, в задачу этой конкретной истории не входит ни объяснение событий с его точки зрения, ни слишком явный показ его характера и того, что им движет. Мне думается, что на всем этом должен быть наброшен, на самом деле, некий покров.

Вопрос: Скарлетт Йоханссон и Питер Уэббер сказали, что они специально предпочли не читать книгу до работы над фильмом, но вы ее прочли. Почему вы выбрали другой подход?

Ферт: Ну, потому что я искал зацепки. Я хочу сказать, что если бы повествование велось от лица моего персонажа, может, я бы больше колебался, следует ли мне сперва читать книгу. Но в этом случае мой характер не был выписан открыто. У меня было ощущение, что я выписан словно с некой дистанции, издалека. В этом нет ничего плохого: Джейн Остен делает то же самое со своими мужскими персонажами, и если актеру предстоит такой характер воплощать, то это его дело – как обратить объективное в субъективное. Этим я и занимался. Я просто хотел посмотреть, поможет ли мне в этом книга. Я хотел посмотреть, не проясняет ли книга какие-то моменты. Я хотел посмотреть – может, там, где молчит сценарий, книга не молчит, и какой там может быть подтекст. Я хотел посмотреть на некоторые куски диалогов, которые вызвали у меня вопросы – шли ли они от сценариста, или от Трейси (романистки). Мне было любопытно. И у меня не было ощущения, что это может помешать чему-то, что я собираюсь сделать. И я обнаружил, что книга оказалась мне очень полезна по всем этим параметрам. Я обнаружил, что Трейси Шевалье написала то, что я уже подозревал про этот характер – что дело во многом в том, как он смотрит на вещи. И, опять-таки, она смогла описать только точку зрения Грит на то, как он может смотреть на вещи. Я не смог бы играть взгляды; и я этого не делаю. Это не работает. Я просто пытался быть кем-то, кто смотрит, кто поглощен этим зримым миром.

Польза от того, что в мире существуют такие художники, как Вермеер, заключается в том, что он видел мир так, как никто другой его не видел. А он видел его таким – действительно и очень ясно… и то, как он умел передавать глубину и текстуру – это уникально. И, понимаете, поскольку у нас остались его картины, мы можем увидеть мир так, как видел его он. И для меня как для актера это было очень полезно. Они и стали для меня зацепками, в каком-то смысле. Я думал: «Вот, он берет эту модель и ставит ее в центр картины, и решает установить некую дистанцию между ней и собой – он решает поместить на первый план стол, который будет находиться между ними.» Похоже, что здесь имеется в какой-то мере нежелание интимности и в то же время – невероятная страстность. И все это, при желании, вы можете прочесть в этих картинах. И мне это помогло, потому что мне приходилось молча стоять и смотреть на мой объект – и в этом заключается моя работа по этой роли – и у меня был для нее образец.

Вопрос: Как вы трактуете отношения Вермеера с женой, Катариной?

Ферт: Я думаю, их брак по многим параметрам довольно крепкий. Очевидно, между ними многое происходило, если учесть, что у них было пятнадцать детей

Вопрос: Она, должно быть, постоянно была беременна.

Ферт: Ну да, похоже на то. Вы ведь знаете, что кое-кто из детей умер. Весь жизненный цикл в их доме был достаточно очевидным. Они переживали войны, эпидемии чумы и, похоже, практически беспрерывный процесс деторождения. Я думаю, что наша история и реальная история в чем-то, скорей всего, расходятся. Конечно, я так сильно подозреваю, Вермеер вряд ли запрещал жене входить в свою студию. Напротив, я думаю, что очень похоже на то, что многие модели на его полотнах – это как раз его жена.

Вопрос: Я читал, что некоторые полагают, что жена позировала ему для картины «Женщина с жемчужным ожерельем», светловолосая модель.

Ферт: Да. И «Кружевница». А «Девушка с жемчужной сережкой» могла бы быть его дочерью, к примеру. К тому же, некоторые из этих женщин выглядят беременными, а его жена, как мы только что сказали, должна была практически постоянно быть беременной. И так же очевидно, что некоторые из этих моделей, скорей всего, одна и та же женщина. К примеру, у него есть женщина, пишущая письмо, и поднимающая лицо на зрителя с таким очень своеобразным выражением лица – с такой лукавинкой, поблескивающей в глазах, и она словно выглядывает из картины. На ней надета эта вечная желтая накидка с мехом. («Женщина, пишущая письмо»). Мне кажется, что это как раз могла бы быть Катарина. Но это не важно. Для нашей истории это не имеет никакого значения. Мы снимаем художественный вымысел, который имеет свою собственную логику, и я должен быть готов к тому, чтобы быть верным именно нашей истории. Итак, если мы комментируем его отношения с женой в нашей истории, я думаю, что это сексуально активные отношения. Я думаю, что он предан своей семье. Я думаю, что он очень, очень глубоко укоренен в социальный уклад своего времени. И я думаю, что у него должны были быть очень серьезные причины, чтобы хотеть жениться на ней. Он ведь сменил религию – он перешел из протестанской веры в католичество. Даже с учетом того, что Голландия того времени отличалась относительной веротерпимостью, решиться на это было совсем непросто. И еще он переехал жить в один дом со своей тещей. Все это достаточно сложные вещи, как мне представляется, поэтому я думаю, что там было очень много истинной страсти, в их отношениях.

Вопрос: А разве семья Катарины не была богатой? Она ведь была богаче, чем он.

Ферт: Да, это так. Он был сыном владельца гостиницы, а его дед сидел за фальшивомонетничество. Так что его происхождение было не слишком-то благородным. Ну, то есть, он, конечно, тоже принадлежал к среднему классу, но она… у Марии Тиммс были деньги. Мать Катарины действительно была богата.

ЗЫ. А в старой темке пост убить или оставить?...