Статья интересная, но она о Руперте на 99%, и очень длинная, и слишком вычурная - для меня.
Так что сокращаю нещадно и обрываю, где начинается прям био Эверетта.

Rupert Everett - bare

Last Updated: 12:01am GMT 09/12/2007

В 6 утра у Руперта в Блумсбери. В раздражении на тупость журналиста, не способного проникнуться буддизмом, захлопнув книгу, изрекает, что: Сент-Триньян – это оплот анархизма – прям как он сам. И что обидчик мужчин - это защитник свободы женщин. С таким парадоксом на устах он и отправляется на съемки.
Несмотря на все свои метания по свету и перемены, Эверетт остается добрым, надежным и в то же время очень интересным другом. Но сегодня в нем какое-то опасное беспокойство. Так бывает, когда его достает скука или раздражение.

В таком настроении он и пребывает весь путь до обветшавшего особняка в Бэкингемшире, ворча на глянцевых красоток Мосс и ей подобных на новогодних вечеринках.
К прибытию на место съемок он, впрочем, уже превращается в стопроцентную школьную наставницу. Чертовски хорош в свои 48, он тем не менее привычно недоволен собой и любит порассуждать о необходимости пластических манипуляций… и не только на лице… но и… Цитирует известное изречение Уайльда о том, что трагедия женщины в том, что со временем она неизбежно превращается в свою мать, а мужчины в том, что он – никогда. Современное уточнение – и в том, что все… увы, портится и… опускается.

К тому времени стилисты уже превратили его в убийственную в обличье а-ля Камилла особу.
Увы, Колин Ферт сегодня на съемках не занят, так что не получится порасспрашивать его о тех страстных постельных поцелуях с Рупертом, которые я видел на фото.

На премьере Тринианс Эверетт и Ферт продемонстрировали свои дружеские отношения, но Эверетту пришлось извиниться перед Фертом за выпады в его адрес в своих мемуарах. В первой версии(в набросках?) он писал, что на съемках «Другой страны» они не ладили, что дало ему повод назвать Ферта леваком в сандалиях и с гитарой, распевающим слащавую песенку Lemon Tree.
Сейчас в новой редакции, Эверетт пишет: «Что-то забавляло а что-то нет. КФ утверждает, что он не приносил гитару на съемочную площадку ДС и даже если он это делал, он никогда не пел Lemon Tree.»
По словам издателей Эверетт включил в книгу эти извинения после обращения Ферта. Эверетт подводит итог: «На съемках Тринианс Ферт зашел еще дальше и поклялся, что он никогда не носил сандалий (возможно без носков)». Знаменитости склонны переосмысливать свою жизнь.

Впрочем, теперь они с "душкой"-Колином поладили как нельзя лучше – а как же, ведь они теперь такие страстные любовники! Правда, опасается, что Колин относится к этому слишком серьезно. Он настаивал на том, чтобы сцену эту переснимали - раз за разом. "Пожалуй, он всегда был неравнодушен ко мне."
Хотя, добавляет, посмотревшись в зеркало, "сейчас я выгляжу уже далеко не так шикарно, как во времена «Другой страны»".

Нахмурившись на секунду, останавливается взглядом на многочисленных фотках актрисок, что снимаются в фильме, и неожиданно изрекает:

- Слава богу, что я гей. Иначе бы я старался переспать с каждой старлеткой, или бы менял жен, одну за другой до бесконечности, всегда в очередном скандале или разводе после того, как был застукан с новыми цыпочками. Или, как заправский рэппер – по три девки сразу под кайф, пьянки, яхты… Ведь тогда я бы получал раз в 20 больше, согласись. – Он вздыхает, поправляет белокурые локоны и грандиозный накладной бюст, и уходит на съемки со словами, – А потом ты меня не скоро увидишь.

Увиделись лишь спустя много недель. Правда, он звонил из Москвы, где был с благотворительной целью, из Берлина, с Альп и т.д., но от отчаяния – надо завершить статью, позвонил Колину Ферту, чтобы прояснить кое-что –

- Постельная наша сцена в «Сент-Триньяне» скорее удивила меня, - шутливо-серьезным тоном сказал он, - Руперт отбивался и хихикал, как глупый школьник, но я настаивал на том, что мы должны поцеловаться. Но уверен, что в конце концов сцена получилась по-настоящему страстной.

Что же касается его самого времен «Другой страны»,

- Я никогда не носил сандалий, и не бренчал на гитаре. Но статья в «Гардиан» доказывает, что в чем-то Руперт прав. Это было ужасное время. Он был неотразим, и неистощим на выдумки, розыгрыши и насмешки. С легкостью мог очаровать любого, так что было тяжело оказаться вне окружавших его ребят. И он оказался куда глубже, чем я - а ведь я был уверен в своей утонченности. Но теперь мы скорее сближаемся – я становлюсь легкомысленнее, а он основательнее. Мы прекрасно поладили, или может, нас обоих затягивает в некий дьявольский водоворот… - и он рассмеялся.

Скорее, куда-то в водоворот времени утянуло Эверетта, но все же однажды он появляется на поверхности, почти налысо стриженный, так что видны шрамы на затылке. Следы гейских баталий, как совершенно загадочно «поясняет» он.

Но кое-что он проясняет по делу – в частности, говорит, что написал с приятелем сценарий о последних днях Оскара Уайлда (о котором Ферт отозвался как о «самом стоящем из прочитанных за последние годы – ведь Уайльда успели настолько выхолостить этими сценами чаепития в репертуарных театрах, что Руперт вовремя вешает ему яйца на место»).

Подумывая о том, не украсить ли свой скальп татуировкой в виде Романовского орла, он предупредил, что собирается исчезнуть – теперь уже на год, примерно так.

Что касается роли, он, чего, казалось бы, трудно ожидать от гея, способен к перевоплощению более чем многие. Благодаря полному отсутствию напыщенности и самовлюбленности, присущим большинству звезд. Но его анархизм гораздо глубже, чем у школьниц их фильма. Скорее, ему ближе дух розыгрышей времен постановок «Другой страны» в Вест-энде. Ибо уже спустя месяц он стал задыхаться на сцене и за кулисами от рутинности театра. «Словно играешь это уже с доисторических времен. Еще вчера эти голые лампочки, эта рамка вокруг сцены были для тебя пределом мечтаний, а сегодня хочется истреблять их – одну за другой».

Уфф… хватит.

Фрагмен синим - переведен Olja.
*Вставлено без высочайшего на то позволения. Пока что.*